Воскресенье - день занятий каллиграфией. Эта истина была для маленького Кевина, так же как и для его сестры с братом, еще более незыблемой и бесспорной, чем то, что Миссисипи впадает в Атлантический океан. Медленно-медленно скользит остро отточенный карандаш по бумаге, выводя завитушки и штрихи. Ошибка или небрежность карались тут же - подзатыльником от отца. А из-за ограды дома, с дороги, доносились чей-то далекий смех, какая-то радостная возня... Ничего удивительного, ведь родители одноклассников Кевина имели совершенно другое представление о том, чем их детям следует заниматься в свободное от школы время.

Его собственная мать - Кэтлин Фаулер - возможно, тоже не считала каллиграфию таким уж необходимым занятием для детей. Но мнение свое она держала при себе - в семье безраздельно царил отец, мистер Фаулер. Составитель авиационных справочников, человек, который никогда не улыбался, он отличался крайним педантизмом и тяжелым нравом. Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина - вот тот принцип, который он положил в основу своей воспитательной системы. Опоздание домой из школы на 10 минут каралось лишением обеда. Неаккуратно заправленная постель - "домашним арестом" вместо вечерней прогулки. В саду дома Фаулеров были разбиты клумбы с лилиями - ровные шеренги цветов, как солдаты на плацу... Сажать луковицы лилий на филигранно точном расстоянии друг от друга и строго по одной линии было обязанностью детей.

До чего же мальчик ненавидел эти нежные и яркие цветы! Они казались ему воплощением безысходности и собственного бессилия... Однажды десятилетний Кевин не сдержался и направил свой велосипед прямо на клумбу. Это было началом бунта, длившегося тридцать лет! В тот вечер, когда отец порол его, Кевин не проронил ни слезинки. А по окончании экзекуции пошел в сад и... поджег сосну, стоявшую рядом с домом. Пожар быстро потушили, тогда мальчик залез на слегка опаленное дерево и подпилил огромную ветку, нависавшую над стеклянной крышей веранды. Упавшая ветка расколотила и крышу, и мебель. На этот раз мистер Фаулер не стал применять ремень. Он просто велел сыну собирать вещи и на следующее утро отправил того в военную школу-интернат - учебное заведение, славившееся небывало строгими нравами.

Через месяц Кевин вернулся оттуда - его попросту выгнали: он сломал одному из курсантов плечо, запустив в него автомобильной шиной (такими шинами, уложенными ровно по одной линии, была огорожена школьная спортивная площадка). Такой жестокой порки, которую устроил ему отец, не ожидал даже Кевин... Но слез опять не было. "Зачем ты это сделал? Чего ты добиваешься?" - гневно спрашивал отец. В ответ мальчик только нехорошо улыбался...

Прочитав характеристику юного Фаулера с прежнего места учебы, директор новой школы удивленно поднял глаза на мальчика. Тот выглядел совершенно спокойным и разумным, только в глазах поблескивало что-то... "Молодой человек, - сказал директор, - я бы предложил вам направить вашу энергию в мирное русло. Вы видели постановки нашей школьной театральной студии?"

В школьном театре Кевину понравилось. Он только сомневался, позволит ли отец заниматься таким никчемным делом, как валяние дурака на сцене. Но тут вступилась мать. Она, чуть ли не впервые взяв слово, убедила мужа, что ежедневные репетиции дисциплинируют не хуже военного интерната. Впрочем, возможно, на непреклонного отца подействовали не столько ее аргументы, сколько что-то другое...

В школьной театральной труппе Кевин приобрел настоящих друзей - Вэла и Мэйр. Фамилия первого была Килмер, второй - Уиннингэм. Эта троица была самой талантливой в студии, и они мечтали вместе поехать в Нью-Йорк учиться дальше актерскому мастерству. Они вообще много мечтали, разговаривали, смеялись. Кевин был по-мальчишески влюблен в Мэйр, смотрел на нее обожающими глазами, провожал домой после репетиций, носил ее школьную сумку. Да вот только однажды он прямо на улице ни с того ни с сего... задрал ей юбку. Оскорбленная Мэйр остолбенела. На глаза наворачивались слезы, она не могла понять, что случилось с Кевином, обычно таким милым и скромным. А тот, нехорошо улыбаясь, смотрел куда-то мимо нее. Мэйр обернулась и увидела... отца Кевина. Мистер Фаулер неподвижно стоял на тротуаре, с каменным выражением лица наблюдая за этой сценой. А потом развернулся и пошел прочь.

Мэйр, конечно, рассказала о странном происшествии Вэлу Килмеру. С тех пор между друзьями наступило заметное охлаждение, и не было ничего удивительного в том, что по окончании школы Кевин не поехал с ребятами в Нью-Йорк. Он отправился в Лос-Анджелес, нанялся там чернорабочим на киностудию. "Я наблюдал за съемками и думал о том, что очень скоро свет софитов будет направлен на меня". Впрочем, не так уж и скоро это произошло... Два года Кевин болтался по студии с молотком, пока не получил письмо от Вела Килмера, который уже вовсю учился в театральной школе - на одном курсе с Мэйр.

В нью-йоркскую театральную школу юный Фаулер поступил под именем Кевина Спэйси. Спэйси - девичья фамилия его матери. Все, что было связано с его отцом, даже собственная фамилия, вызывало у Кевина ненависть.

На первых порах Вэл и Мэйр помогали ему - советом, деньгами, едой... Правда, с Вэлом Кевин уже через год окончательно рассорился: отправившись на каникулы к родителям Килмера, Кевин выкинул очередной "номер". Он рассказал отцу Вэла, что его выживают из театральной школы, требуя... взятку. Мистер Килмер расчувствовался и выписал другу сына чек на 18 тысяч долларов... Вэл, узнав об этом, рассвирепел: история со взяткой была с первого до последнего слова придумана Кевином. Тому просто надоели академические занятия, и он задумал пуститься в свободное плавание. Ему нужны были "подъемные", к тому же он терпеть не мог всех отцов, вместе взятых... Вэл отобрал у него чек, и больше они не разговаривали...

Кевину пришлось устроиться на работу в театр "Шекспировский фестиваль". Помощником бухгалтера. Однажды продюсер театра обратил внимание на его лицо. В этом простом лице было что-то необычное, какая-то скрытая сила, какой-то подвох... А главное, эта ухмылочка... �? пугающая, и притягательная. "Ты, парень, прирожденный актер, а не бумагомаратель. Вот и изволь быть тем, кем тебе положено быть!" "Вы хотите перевести меня в труппу?" - не веря своим ушам, спросил Спэйси. "Ничего подобного! Я хочу тебя уволить. Со временем, я уверен, ты еще поблагодаришь меня за это. А пока - иди учись, до моей труппы ты еше не дорос".

Несколько месяцев спустя Спэйси чуть ли не из милости взяли на Бродвей - играть крохотные роли. Жить было негде, Кевин ночевал то у одного приятеля, то у другого, причем везде таскал с собой собаку - черного Лабрадора, подобранного на улице. Впрочем, больше чем на две ночи его мало куда пускали: если Лабрадора люди еще готовы были терпеть, то вечные выходки Кевина - вряд ли. Он мог "отблагодарить" за ночлег словами: "Вот я смотрю на вас: какое же вы дерьмо!", или разрисовыванием стен неприличными картинками, или еще чем-нибудь в этом духе...

Так прошло два года. Наконец, в 1984 году на Бродвее Кевину дали настоящую роль. Радость Кевина немного подпортил один из зрителей, подаривший актеру на премьере букет лилий. Воспоминания о ненавистном отцовском доме нахлынули на Кевина. Он бросил ни в чем не повинные лилии в лицо незадачливому дарителю...

С тех пор карьера Спэйси пошла вверх. Кевин мысленно благодарил всех, кто направил его на этот путь, кто вольно или невольно способствовал его успеху: и директора школы, взявшего его в детский театр, и Вэла Килмера, пригласившего в Нью-Йорк, и продюсера театра, уволившего его из бухгалтеров, и свою мать, уговорившую отца позволить ему идти по актерской стезе... Кстати, именно ее, свою мать, 37-летний Кевин привел на церемонию вручения премий "Оскар" 1996 года (за роль второго плана в фильме "Обычные подозреваемые"). Его отца к тому времени уже не стало...

Разбирая вещи в родном доме (Кевин приехал погостить к матери после трудной работы над ролью в "Красоте по-американски"), он бьи потрясен. В письменном столе отца, всегда наглухо запертом, обнаружились... рукописи. �? это были вовсе не авиационные справочники. Это были увлекательные, остроумные романы, триллеры, детективы! Оказывается, мистер Фаулер вовсе не был тем "сухарем", которым представлялся даже самым близким людям. �?, может, в душе очень гордился, что в его сыне обнаружилась творческая жилка. Быть может, отец надеялся, что Кевину в отличие от него удастся добиться настоящего признания! "Я понял, что отец прожил всю жизнь в своем собственном мире, никого туда не пуская. �? я осознал, что во многом и сам похож на него".

Кевин и правда долгое время никого не пускал в свой настоящий мир. Его некрасивые выходки по отношению к самым близким друзьям, его вечная ухмылочка - все это было только маской! А чего стоит его нарочитая таинственность? Один из репортеров, что стали интересоваться биографией Кевина, как только тот получил первого "Оскара", поведал такую историю: он позвонил пресс-агенту Спэйси, чтобы узнать, сколько раз актер был женат. На другом конце трубки повисло неловкое молчание. "Насколько я знаю, мистер Спэйси вроде бы не был женат", - неуверенно произнес агент. "То есть как это "вроде бы"?!" - изумился репортер. "Я перезвоню вам через 5 минут", - сказал агент. "Да, мой клиент никогда не был женат. Но его уже несколько лет встречают в небольших ресторанах с одной и той же дамой. �?мя ее неизвестно. На официальные церемонии он ее не водит", - вот и все, что смог сообщить пресс-агент Спэйси о его личной жизни... Вскоре поползли слухи о том, что у Спэйси, мягко говоря, нетрадиционная сексуальная ориентация. Журналисты даже отваживались задавать ему прямые вопросы об этом. Кевин только нехорошо улыбался в ответ, а в глазах его плясали черти! Ему всегда нравилось эпатировать, морочить, злить... Он с радостью брался за роли маньяков и отъявленных мерзавцев - в фильмах "Семь", "Обычные подозреваемые", "Полночь в саду добра и зла".

После своего потрясающего открытия Кевин несколько смягчился. Во всяком случае, за своим вторым "Оскаром" - за главную роль в "Красоте по- американски" - он пришел в обществе той самой "неизвестной" дамы. Ею оказалась Дайен Дрейер - редактор на одной из студий. Они познакомились в 1991 году на очередных съемках с участием Спэйси. �? долгих 9 лет он скрывал Дайен от посторонних глаз. �?х свидания были окружены строжайшей тайной, об официальной свадьбе и речи не было. А сейчас... 40-летний Кевин готов наконец расстаться с репутацией заядлого холостяка. "Мне надоело играть роль "дядюшки Кевина" для детей своих знакомых. Я созрел для того, чтобы завести собственных детей. �? в ближайшее время намерен жениться". - объявил он недавно. А еше он хочет экранизировать один из романов отца. Режиссировать фильм, конечно, он собирается сам.